Вдова главного архитектора Валерия Лопатина раскрывает обстоятельства убийства своего мужа. Любовь Лопатина долго не соглашалась на интервью. Смерть супруга сильно подкосила здоровье Любови Богдановны. Со дня смерти Валерия Серафимовича прошел всего месяц, и боль от невосполнимой утраты все так же остра.
Каждый раз, рассказывая о муже, женщина не может удержаться от слез. Это слезы нескончаемой скорби, тоски и обиды за происходящее. За газетной шумихой, когда все писали лишь о громком убийстве главного архитектора и строили свои невероятные версии произошедшего, никто и не подумал об осиротевшей семье. Никто не думал о почерневшей от горя жене, о потерявшем отца сыне. А ведь для них Валерий Лопатин навсегда останется не высокопоставленным чиновником, а нежным и любящим мужем и папой. Вечно занятым и вечно чувствующим себя за это виноватым. Он мечтал поскорее выйти на пенсию, чтобы уделить наконец время семье. До пенсии ему оставалось еще долгих десять лет…
– Любовь Богдановна, расскажите, каким человеком был ваш муж?
– Об этом, на мой взгляд, лучше спросить у коллег и друзей, потому что для меня он был лучшим человеком на свете.
– Как вы думаете, за что могли убить Валерия Серафимовича?
– Мой муж был замечательным, чистым человеком. Думаю, он мог кому-то помешать своей честностью и принципиальностью. Я с ужасом читаю то, что пишут сейчас о нем в прессе. Ведь все, кто его лично знал, помнят только светлое и хорошее. Когда его хоронили, венки были со всей России.
– Как вы прокомментируете информацию о том, что ваш муж мог наживаться на распределении городской земли?
– Все эти деньги, которые он якобы брал за свою подпись – выдумки газетчиков. Почему все только об этом и говорят? Зачем столько грязи? После смерти мужа приходила к нам милиция, фотографировали нашу квартиру. Для чего это нужно? Ведь даже сами оперативники удивились тому, как скромно мы живем. Никаких загородных хором у нас никогда не было. Есть участок на Копылово, четыре сотки. Была у нас машина «Хонда-Цивик» 1995 года, но Валерий Серафимович ее продал в прошлом году. В последнее время ездил по доверенности на чужой машине. Получал он не слишком много, а нужно было давать образование сыну. Как и у всех людей, у нас были кое-какие сбережения. Мы не тратили и откладывали наши отпускные, мы шесть лет нигде не отдыхали, и он так мечтал об отпуске – где-то сорок тысяч рублей в год получалось. А работал он как проклятый, не щадил себя, привык делать все на совесть. Он уезжал на работу в половине восьмого, а домой возвращался в десятом часу вечера. И всегда говорил, дескать, он-то еще мало работает по сравнению с мэром. Что Николай Дмитриевич вообще до десяти вечера каждый день засиживается.
– Какие отношения были у вас с семьей мэра, Натальи Немых и Валерия Мухина?
– Хорошие деловые отношения. Не больше. Семьями мы не дружили. Валерий уважал этих людей и ценил их профессионализм.
– Что вы можете сказать по поводу крупных денежных сумм, которые были обнаружены в кабинете Валерия Серафимовича?
– Я одно могу сказать: это были его личные деньги. Он действительно незадолго до смерти давал в долг Наталье Немых. Они очень долго вместе работали, он ей доверял. Отпуск мы решили провести в Турции, поэтому муж попросил вернуть часть долга. Что она и сделала. Эти самые деньги, завернутые в бумагу и надписанные рукой Натальи Ивановны, потом нашли в ящике его стола. Разве стал бы человек вот так на виду хранить деньги, если бы они были грязными, нечестно заработанными? А сейфа, про который так много писали и говорили, у него в кабинете никогда не было.
Что касается денег в его чемодане, это тоже наши деньги. Личные. Мы копили их для сына. В этом году он закончил университет в Санкт-Петербурге, решил продолжить обучение в аспирантуре. Для того чтобы его зачислили, было необходимо сразу внести плату за обучение – около 60 тысяч рублей. Валерий вез эти деньги на работу для того, чтобы отдать их своему секретарю. Она как раз собиралась в отпуск в Санкт-Петербург, мы хотели передать деньги для сына с ней.
– Как вы можете прокомментировать ход следствия?
– Никак. Не хочу мешать, верю в то, что правоохранители все же найдут настоящих преступников. Сейчас у нас сменили следователя. Пока он нас к себе не вызывал.
«Площадь Свободы»
|